А.И.Барятинский
– наместник, реформатор, личность.
В
1856 году наместником на Кавказе назначается
князь А.И.Барятинский. Он не только
продолжил преобразования в регионе начатые
М.С.Воронцовым, но развил их по многим
направлениям. Именно с его именем связаны
масштабные преобразования почтовой службы
на Кавказе и выпуск Тифлисской уники,
знаменитой и загадочной марки, о которой мы
расскажем ниже.
Но прежде необходимо более подробно остановиться на личности самого князя-наместника. Потому что, только поняв личность этого человека, его особенные отношения с императором Александром II можно понять ту решительность, с которой А.И.Барятинский мог проводить свои реформы и нововведения. А возможно и ответить на вопрос – почему первая почтовая марка на территории Российской империи могла появиться на полгода раньше общегосударственной именно в Тифлисе, по указанию Кавказского наместника.
«Барятинский
Александр Иванович (1814 - 1879) -
воспитание получил домашнее, на 17-м
году поступил в школу гвардейских
подпрапорщиков и кавалерийских
юнкеров, с зачислением в
кавалергардский полк; 8 ноября 1833 года
произведен в корнеты лейб-кирасирского
Наследника Цесаревича (в последующем
Ее Величества) полка; в марте 1835 года
командирован на Кавказ, с отличием
участвовал в делах закубанских горцев,
ранен пулей в бок, и, по возвращении в
том же году в Петербург, награжден
золотой саблей с надписью "За
храбрость".
1 января 1836 года А.И.Барятинский назначен был состоять при наследнике цесаревиче (впоследствии императоре Александре II), а 24 марта 1845, по высочайшему повелению, снова отправился на Кавказ, назначен командующим 3-м батальоном кабардинского егерского полка, с которым принимал участие во всех выдающихся делах предпринятой летом того же года экспедиции в Дарго. Особенные отличия оказаны им 13 июня, при поражении войск Шамиля (знаменитого вождя и объединителя горцев Дагестана и Чечни), близ сел Гогатль и Анди. Раненный пулей в голень правой ноги, навылет, он остался в строю и в награду за оказанные подвиги получил орден св. Георгия 4 степени. По возвращении, в начале 1846 года, в Петербург Барятинский, для поправления расстроенного здоровья, уволен был за границу; но проездом через Варшаву принял, по поручению фельдмаршала князя Иван Федорович Паскевича, командование над летучим отрядом, назначенным для преследования и истребления краковских мятежников. Поручение это А.И. Барятинский успешно выполнил в 5 дней. - 27 февраля 1847 года, по возвращении в Россию, он был назначен командиром кабардинского егерского полка, и затем принимал постоянное участие в военных действиях в Чечне. 23 июня 1848 года он особенно отличился в бою при Гергебиле, за что награжден чином генерал-майора, с назначением в свиту Его Императорского Величества. В октябре 1850 года Барятинский назначен командиром кавказской резервной гренадерской бригады; зимою следующего года участвовал в действиях чеченского отряда, причем близ Мезенинской поляны разбил наголову атаковавшие его превосходные силы неприятеля. 2 апреля 1851 года Барятинский назначен командующим 20-й пехотной дивизией и исправляющим должность начальника левого фланга Кавказской линии, - и с этим вместе открылось для него более обширное поприще для самостоятельных действий, обнаруживших вполне рельефно его блестящие дарования. Энергичный и вместе с тем
систематический образ действий,
которого он держался в Чечне - главной
арене деятельности Шамиля, постепенное,
но неуклонное движение вперед, с
твердым упрочением русской власти на
раз занятых пространствах - все это
представляло как бы новую эру в
Кавказской войне. 6 января В октябре 1853 года он, по болезни князя Василий Осипович Бебутова, был командирован в Александрополь для заведования действующим на турецкой границе корпусом; 24 июля 1854 года участвовал в блистательном бою при Кюрюк-Дара, за который награжден орденом св. Георгия 3-й степени. 6 июня 1855 года А.И.Барятинский назначен состоять при Е.И. Величестве, а затем ему поручено временное командование войсками в Николаеве и окрестностях. С 1 января 1856 года он состоял командующим гвардейским резервным пехотным корпусом, а в июле того же года назначен главнокомандующим отдельным кавказским корпусом (впоследствии наименованным Кавказской армией) и исправляющим должность кавказского наместника; в последней должности он утвержден 26 августа 1856 года, по производстве в генералы от инфантерии. Вступив в управление краем, по всему пространству которого велась нескончаемая война, стоившая России огромных жертв людьми и деньгами, князь Барятинский оказался вполне на высоте своего назначения. Единство действий, направленных к одной общей цели, неуклонная последовательность в ведении их, выбор таких сподвижников, как граф Д.А. Милютин и граф Н.И. Евдокимов - все это увенчалось блестящими результатами. Через 3 года по назначении А.И.Барятинского наместником, весь восточный Кавказ был покорен и неуловимый дотоле Шамиль взят в плен. Заслуги эти доставили князь Барятинский орден св. Георгия 2-й степени и св. Андрея Первозванного, с мечами. Одновременно с решительными действиями на Восточном Кавказе велась энергическая война и в западной части этого края, приведшая к покорению многих племен, живших между реками Лабой и Белой. За новые успехи А.И. Барятинский произведен в генерал-фельдмаршалы и назначен шефом кабардинского пехотного полка.
Беспрерывная
боевая деятельность и труды по
управлению краем совершенно
расстроили здоровье и прекратили
блестящую карьеру князя: 6 декабря 1862
года он был уволен, согласно прошению,
от занимаемых им должностей, с
оставлением членом государственного
совета. В 1871 году А.И. Барятинский
зачислен в кирасирский Ее Величества
полк и назначен шефом 2-го стрелкового
батальона. Германский император также
почтил заслуги Барятинского, назначив
его шефом гусарского № 14 полка
германской армии. Последние дни своей
жизни А.И. Барятинский провел за
границей и умер в Женеве, на 48 году
службы». См. «Энциклопедический Словарь
Брокгауза и Ефрона»
(1890—1907 гг.) и «Новый
Энциклопедический Словарь» (1910—1916 гг.). |
Но
для полного понимания и представления
личности этого человека, как реформатора и
организатора управления Кавказом мало
сказать о его военных заслугах. Безусловно,
князь А.И.Барятинский был человек
неординарный, способный не только на
военные подвиги, но и решительные действия
по отношению к самой царской власти. Как
писала в своей статье «Принцип проконсула»
Л.Третьякова - князь Александр Иванович
Барятинский, бывший Рюриковичем в
пятнадцатом колене, родился и вырос в
обстановке невиданной роскоши. Таким
состоянием, которое завещал ему отец,
обладали в России немногие. Чтобы не
уронить своей чести, он отказался от него,
предпочтя добиться другой — великой, по его
понятиям, чести — чести быть воином,
доблестно сражавшимся за Россию (см.12).
В
1811 году князь Иван Иванович Барятинский (отец
будущего наместника Кавказа) стал одним из
состоятельнейших людей России, унаследовав
многочисленные имения и около 35 тысяч
крепостных душ. Тайный советник, камергер и
церемониймейстер двора Его Императорского
Величества Павла I почти сразу после этого
события принял решение оставить
государственную службу с тем, чтобы целиком
погрузиться в семейную жизнь, которая ему,
надо сказать, удалась, и предаться, наконец,
любимым своим занятиям, ведь на это никогда
не хватало времени. А интересов,
пристрастий и душевных склонностей у него
была масса. Воспоминания и архивные
документы рисуют Ивана Ивановича по-европейски
образованным вельможей, любителем наук,
искусств, талантливым музыкантом и даже
ученым-агрономом.
Так
что, воодушевленный полной свободой, он
затеял выстроить себе новую усадьбу в
имении Ивановское, в двадцати пяти верстах
от города Рыльска, что в Курской губернии.
Огромные средства и отменный вкус помогли
Ивану Ивановичу в короткий срок создать в
глухой провинции величественный дворцово-парковый
ансамбль.
«Комнаты
в усадьбе исчислялись сотнями, — вспоминал
очевидец, — и каждое из этих помещений
поражало роскошью отделки, коллекциями,
достойными королей, собраньями картин
знаменитых итальянцев и французов,
атмосферой праздничности, открытости,
художественной утонченности и в то же время
высокой аристократичности». И все же
главным своим богатством Барятинский
считал прелестную жену Марию Федоровну,
урожденную Келлер, чьим именем он и назвал
свою знаменитую усадьбу, а также семерых
детей: троих девочек и четверых мальчиков.
Они, появляясь в Марьино на свет один за
другим и подрастали в его 180 комнатах и
залах. Тогда еще никто не знал, что самое
блестящее будущее ожидает первенца
супругов — Александра, появившегося на
свет в 1815 году. Несмотря на то, что князь не
хотел видеть старшего сына ни военным, ни
придворным, домашнее образование он
получил прекрасное.
Когда
Александру было 10 лет, князь Иван Иванович
умер. А когда ему минуло 14, Мария Федоровна
повезла его вместе со вторым сыном
Владимиром в Москву для «усовершенствования
в науках». И все же спустя два года
Александр выразил желание пойти на военную
службу и в июне 1831 года, по приезде в
Петербург, был определен в школу
гвардейских подпрапорщиков и
кавалерийских юнкеров с зачислением в
Кавалергардский полк. И практически сразу
начал проявлять совершенно необъяснимую
неусидчивость, недисциплинированность и
как следствие — «слабые успехи в науках».
Небрежность в учении перешла и в
небрежность на службе. Дисциплинарная
полковая книга полнилась записями о
взысканиях за разного рода «шалости». В
результате за молодым князем Барятинским
закрепилась слава кутилы, повесы, участника
попоек и скандальных историй. Никаких денег,
щедро выдаваемых матушкой, не хватало на
уплату вечных карточных долгов. Однажды
выпутаться из подобного долга Барятинскому
помогли Пушкин и его друг Сергей
Соболевский.
Его
практически невозможно было представить в
огне и копоти боя, зато сколько угодно — в
парадных перестроениях на Марсовом поле
или в вихре вальса с очередной
обольстительницей. Николай I был наслышан о
своевольном поведении молодого князя,
более того, ему стало известно, что «Барятинский
был очень протежируем одной из дочерей
императора. Так как отношения между ними
зашли несколько далее, чем это допустимо, то
император Николай, убедившись в этом воочию,
выслал князя Барятинского на Кавказ...». Об
этом романе князя Александра известно
очень немного. Барятинский, очевидно, не на
шутку увлекшись Великой Княжной Ольгой
Николаевной.
В
литературе о Барятинском можно прочитать,
что он оказался высланным на Кавказ по воле
императора, но существует и такое мнение,
что он отправился туда по собственному
желанию. Так или иначе, но весной 1835 года 20-летний
князь Александр Иванович, будучи в чине
корнета Лейб-Кирасирского Наследника
Цесаревича полка, прибыл в район военных
действий. И практически сразу же окунулся в
совершенно другую жизнь.
Там,
на воюющем Кавказе ни за фамилию, ни за
богатство укрыться было невозможно, там все
эти земные привилегии во внимание не
принимались. Барятинский, словно сдирая с
себя коросту столичного баловства и
пустозвонства, лез в самые горячие места.
Его храбрость называли «замечательною». Во
время многочисленных стычек с горцами он «многократно
получал сквозные пулевые ранения»,
говорили, что «живот князя Барятинского,
как решето».
Его
храбрость, выносливость и способность
стойко и терпеливо переносить боль
поражали многих. Впрочем, этому феномену
можно было найти свое объяснение. Был
случай, когда в бытность свою еще в
Петербурге Лермонтов в узком товарищеском
кругу высказал мысль, что «человек, имеющий
силу для борьбы с душевными недугами, не в
состоянии побороть физическую боль».
Услышав это, Барятинский, «сняв колпак с
горящей лампы, взял в руку стекло и, не
прибавляя скорости, тихими шагами, бледный
прошел через всю комнату и поставил
ламповое стекло на стол целым, но рука его
была сожжена почти до кости, и несколько
недель носил он ее на привязи, страдал
сильною лихорадкою».
Тяжкая
рана ружейной пулей в правый бок,
остававшаяся там, кстати, до самого конца
его жизни, возвратила Барятинского в
Петербург. С Кавказа он прибыл поручиком,
награжденным почетным для каждого русского
офицера Золотым оружием «За храбрость». В
1836-м после пройденного курса лечения он был
назначен состоять при Государе Наследнике
Цесаревиче. Три года, проведенных им в
путешествии с наследником по Западной
Европе, сблизили их чрезвычайно и положили
начало многолетней дружбе с будущим
императором Александром II.
По
возвращении в Петербург опаленный огнем
кавказских сражений красавец Барятинский
снова быстро вошел в большую моду. П.В.
Долгоруков в «Петербургских очерках» пишет:
«Барятинский был блистательным женихом во
всех отношениях; все матушки, имевшие
взрослых дочерей на сбыте, единогласно пели
ему всевозможные акафисты, и в
петербургском высшем кругу было принято за
неопровержимую аксиому: «Александр
Барятинский такой блестящий молодой
человек!» (см.13).
Однако
наследник величественного имения Марьино и
прочих родовых сокровищ, красавец-герой
Кавказской войны, ставший в 1839-м адъютантом
Его Императорского Высочества, марте 1845-го,
уже в чине полковника, Барятинский уезжает
из столицы и снова прибывает на Кавказ. В
качестве командира батальона
Кабардинского полка он принял участие в
Даргинской экспедиции, организованной
русским командованием против войск имама
Шамиля. Изо дня в день, постепенно и, может
быть, даже исподволь, начинал складываться
его, ставший впоследствии незаменимым,
богатый опыт не только боевого офицера, но
человека, который в какой-то момент
обнаружил в себе неподдельный интерес к
жизни и нравам тех людей, для которых этот
край являлся родиной. Барятинский стал
серьезно изучать характер, обычаи и
традиции горцев. Это, в свою очередь,
заставило его во многом критически
взглянуть на отношение к Кавказу высшего
петербургского военного начальства, а
также на то, как следовало бы строить
политику по отношению к кавказцам. И в этом
Барятинскому в немалой степени помог опыт
выдающихся «кавказцев», полководцев А.П.Ермолова
и М.С.Воронцова.
В
ожесточенной битве, случившейся во время
захвата Андийских высот, Барятинский, в
который уже раз, проявив чудеса офицерской
доблести, вызвал неподдельное восхищение
Главнокомандующего русскими войсками
графа Воронцова, представившего его за этот
ожесточенный бой к Георгию IV степени. И этот
же бой принес ему очередное тяжелое ранение
— пуля попала ему в правую ногу. Но он не
оставил поля битвы, продолжая сражаться до
конца.
В
феврале 1847 года его назначают командиром
того самого Кабардинского полка, с которым
за годы, проведенные на театре военных
действий, он успел уже сродниться, к тому же
он был произведен в чин флигель-адъютанта, а
в июне 1848-го, примерно отличившись в битве
при Гергебиле, стал уже генерал-майором с
зачислением в свиту Его Императорского
Величества. Впрочем, император, по
достоинству оценив боевые заслуги князя,
совершенно неожиданно для последнего,
решил «облагодетельствовать» его
окончательно, а именно: женить на выбранной
лично им невесте из рода Столыпиных. По
мнению царя, лучшей партии для красавицы-фрейлины
при сказочном богатстве князя трудно было
сыскать.
Встретив
на одном из балов мать Барятинского,
Николай I
сообщил ей, что князю высочайше разрешен
внеочередной отпуск, и попросил ее написать
об этом сыну. Однако истинные замыслы
императора кое-кому уже стали известны...
Когда
Барятинский доехал до Тулы, там его ожидал
брат Владимир. Александр Иванович теперь
знал причину царской «милости». Неделя шла
за неделей, а он в Петербурге все не
появлялся, ссылаясь на внезапно
открывшуюся болезнь. Когда вышеозначенный
отпуск, наконец, подошел к концу,
Барятинский известил царя о том, что он,
бесконечно благодаря Его Величество за
оказанное доверие, возвращается в боевое
расположение, а с родственниками
повидаться приедет как-нибудь в другой раз.
Не на шутку взбешенный император послал
вслед ослушнику фельдъегеря с извещением о
продлении отпуска. Но Барятинский, предвидя
такое развитие событий, просто-таки пулей
несся на Кавказ, хотя царский посланец все
же сумел догнать его в Ставропольской
губернии. Князь вынужден был написать царю
письмо, в котором выражал недоумение по
поводу того, чем заслужил он такое внимание
Его Величества, и попутно замечал, что,
находясь рядом с местом службы, считает
абсолютно нецелесообразным поворачивать
обратно.
Но
не таков был и Николай I,
чтобы отказаться от задуманного. По
Петербургу носились слухи, что император
страшно зол на князя. Его перепуганная мать
написала сыну о своих тревогах. Делать
нечего: как раз под самый новый 1850 год
Барятинский наконец появился в Петербурге.
Затем он на два дня заперся в своем дворце, а
потом, повелев нагрузить сани подарками,
сказал матери, что поедет поздравить
маленьких племянников, детей брата
Владимира. Приехав в дом к брату, Александр
Иванович вместе с остальными подарками
положил на зеленую лапу нарядной елки
конверт из плотной бумаги и сказал: «А это
тебе, братец...»
На
следующий день Петербург гудел, подобно
улью, — все передавали друг другу
ошеломляющие подробности о содержимом
конверта. Оказалось, что там находились
бумаги на право владения принадлежавшим
Александру Ивановичу богатейшим
наследством, полученным им от отца в
качестве старшего сына. Князь добровольно и
с легким сердцем отказывался от всего
движимого и недвижимого имущества, и в том
числе от бесценного Марьинского дворца со
всеми его бесчисленными сокровищами.
Себе
князь взамен оговорил «100 тысяч рублей,
уплату долгов в 136 тысяч рублей, ежегодную
ренту в 7 000 рублей» и — это уже шутки ради —
«по мере надобности на один кашемировый
халат». Так, в одно мгновенье этот
богатейший в России человек превратился в
простого служивого, живущего на казенное
жалованье. Понятно, что дело с женитьбой
мгновенно расстроилось. Барятинский
остался верен семейному девизу: «Бог и
честь». Сам он внутренне, и не без основания,
гордился этим поступком и в минуту
откровенности как-то сказал знакомому: «Я
самому государю не поддался. И какому
государю!..»
Летом
1856 года Барятинский был назначен
командующим Отдельного Кавказского
корпуса и сначала (с 1 июля 1856 года) «исправляющим
должность Наместника», а уже в августе того
же года — Наместником Кавказа с
производством в генералы от инфантерии.
Будь жив Николай I, ему бы никогда, несмотря
ни на какие заслуги, не стать первым лицом
на Кавказе. Но, заняв по смерти отца трон,
новый монарх Александр II просто не видел «для
роли русского проконсула на Востоке» более
подходящего человека, нежели Барятинский.
Для
Александра Ивановича это была большая
честь и большая ответственность. «Трудиться
буду, чтобы оправдать великую милость,
счастье и великую честь для меня». Он
понимал, что затяжное кровавое
противостояние на Кавказе требовало
завершения, и завершения победного. Но как,
какими средствами, какими силами?
Барятинский
предложил разделить Кавказ на военные
округа, поставив во главе каждого
командующих. Всем им предоставлялись
большие права, особая же ставка делалась на
инициативу и умение брать ответственность
на себя. Было также предложено срочно
нарастить численность сосредоточенных на
кавказском театре войск. Инициативы
Барятинского по первости не встретили
поддержки со стороны, как военного, так и
финансового ведомства. Откуда брать деньги?
Да и время ли для решительных действий? Не
испортят ли эти меры отношения с Европой? Не
выгоднее ли будет законсервировать эту
злосчастную войну до лучших времен? Под
давлением министров заколебался и
Александр II — шутка ли, на кавказские дела
Барятинский просил почти треть военного
бюджета страны. Но тут уж сам «проконсул»
пошел в наступление на монарха. То, о чем он
говорил, выглядело почти ультимативно —
надо отнестись к Кавказской войне как к
делу первейшей государственной важности
или, отказавшись от нее, поставить крест на
русском влиянии в этом регионе. Вялотекущие,
разрозненные и малосильные военные
операции только скомпрометируют Россию в
глазах того кавказского населения, которое
готово примкнуть лишь к тому, кто победит. А
победить должна Россия. Тогда мирные
чеченцы и дагестанцы увидят в ней надежного
защитника, что окончательно подорвет
влияние Шамиля. Пребывать же на Кавказе по
принципу «не мир — не война» - значит
перечеркнуть результаты многолетних
усилий Российского государства по
оставлению Кавказа за собой. И Александр
уступил этому напору, пообещав всяческую
поддержку.
Барятинский
перешел к мощной наступательной тактике.
Каждая военная операция разрабатывалась и
обсуждалась до мельчайших деталей.
Главнокомандующий презирал те якобы
победные наскоки на противника, которые не
давали русским войскам никаких
стратегических преимуществ, но приносили
немалые и бессмысленные потери. Теперь
главная задача для него состояла в том,
чтобы с минимальными потерями и по быстро
усмирить Кавказ. И еще в том, чтобы
нейтрализовать посягательства на
Кавказские территории Англии, Персии и
Турции, которые также стремились
распространить на них свое влияние. К концу
лета 1858-го Большая и Малая Чечня были заняты.
Шамиль, с остатками верных ему войск,
вынужден был отойти в Дагестан. В скором
времени на его территорию были предприняты
массированные наступления, и в августе 1859-го
состоялся завершающий акт многолетней
драмы, известной как «Кавказская война».
Последнее прибежище имама Шамиля,
расположившееся на горе Гуниб-Даг, было
окружено плотным кольцом, помощи засевшим в
горах ждать было неоткуда. 25 августа
состоялся штурм аула Гуниб, Шамиль сдался
на милость победителя.
Надо
сказать, что имя Барятинского среди горцев
уже было широко известно и произносилось с
уважением — он неизменно был щедр,
справедлив, с искренним уважением
относился к кавказцам, способным работать,
а не бандитствовать. Барятинский
действовал, как дальновидный и опытный
дипломат, ничем не оскорбив национальные
чувства горцев и не раз подавая примеры
полного доверия к людям честным и дельным.
Он постоянно помогал местному населению и
деньгами, и продовольствием, и
медикаментами. Видимо, именно поэтому
окруженный в Гунибе Шамиль напрасно взывал
к жителям аула полечь как один, но не дать
себя в руки неверных. Это было ответом
Шамиля на предложение Барятинского сдаться
и не губить понапрасну женщин и детей,
скрывавшихся за стенами этого горного
селения. Начавшийся штурм показал Шамилю,
что его положение безнадежно. Русские дали
еще четверть часа на размышление.
Разумеется, Барятинскому ничего не мешало
уничтожить загнанного в свое логово зверя,
но сдавшийся Шамиль был куда
предпочтительнее для Барятинского, чем
мертвый. Легко понять его чувства, когда из
крепости сообщили: «Шамиль сложил оружие.
Шамиль выйдет к русским». За три года
Барятинскому удалось усмирить непокорный
край.
Сейчас
дата 25 августа 1859 года прочно забылась. Для
России же того времени происходившее в
Гунибе имело эпохальное значение. В три
часа пополудни многотысячное войско
ликовало. Над головами этих людей
развевались победные стяги державы. Эхо
пушек Барятинского, салютовавших
наступившему миру, докатилось до Москвы,
Петербурга, Смоленска, до всех городов.
Князь Александр Иванович за пленение
Шамиля получил высшее воинское звание —
фельдмаршала. Ему было 44 года...
Еще
три года оставался на Кавказе фельдмаршал
Барятинский. Трудно было ожидать, что вот
так, достигнув всего, Александр Иванович
останется почивать на лаврах, не вписав еще какой-нибудь
дерзкой строки
в свою
биографию. Так
оно и
случилось. 45-летний фельдмаршал и
наместник Кавказа влюбился пылко, как
бывает только в юности, хотя за это чувство
заплатить ему пришлось дорого. Игра у
Барятинского всегда складывалась крупная:
чтобы не жениться на одной женщине, ему
пришлось расстаться с богатством, чтобы
жениться на другой — с постом наместника
Кавказа. В мае 1860 года Александр Иванович
отбыл с Кавказа в длительный отпуск за
границу ввиду «расстроенного здоровья».
Эта формулировка скрывала драматические
перипетии его личной жизни. Дело шло именно
о любви!
С
начала
Д.А.Милютин,
бесспорно, знавший многие подробности
личной жизни своего бывшего шефа, считает,
что отъезд наместника произошел не только
из-за болезни, и главную причину следует
искать, руководствуясь всем известной
фразой - "шерше ля фам". Надо сказать,
что с женщинами Барятинский, бывший одним
из первых донжуанов Петербурга в молодости,
всегда находил общий язык. Красивые женщины
постоянно окружали его на светских приемах
и балах. Начальник штаба с завистью писал,
что князь умел "смело и легко занимать
своим разговором целый дамский "салон"
(см.14, с.424). Говорят даже, что на
Кавказе существовало такое меткое
выражение, что женатому офицеру нужно
больше опасаться Барятинского, чем горцев.
Правда это или нет, нам неизвестно, однако,
справедливо подмечено, что в каждой шутки
есть доля шутки. Итак, Милютин объясняет
выезд фельдмаршала за границу
разраставшимся скандалом, связанным просто
с его очередным амурным похождением (см.15).
Сам
Александр II очень любил грузинок, которых
считал эталоном женской красоты на Кавказе,
и у него были с ними тоже весьма шумные
романы, например, с княгинями Александрой
Меликовой и Анной Мирской. Сейчас же "дело
заключалось в романтических отношениях
князя Барятинского с женою одного из
состоявших при нем штаб-офицеров -
подполковника Давыдова, известного в
тифлисском обществе под прозвищем "Gramont".
Эта молодая, - и, по мнению Милютина, - вовсе
некрасивая женщина была дочь известной
всему Тифлису Марии Ивановны Орбельяни. …
князь Барятинский, знавший ее еще ребенком,
продолжал называть ее "Лизой" и держал
себя в отношении к ней как бы на положении
старого родственника или попечителя над
малолетней. Он всем говорил, что занимается
докончанием ее воспитания и развитием ее
ума чтением серьезных книг, для чего она и
проводила у него целые вечера глаз на глаз.
Странные эти педагогические занятия были
известны всему городу, и, разумеется, было
немало о них толков. Муж, человек весьма
ограниченный и пустой, был в милости у
фельдмаршала и надеялся, как ходили слухи,
получить место генерал-интенданта.
Временно ему даже поручено было
исправление этой должности по случаю
командировки генерала Колосовского в
Петербург; но испытание это выказало всю
неспособность его к занятию подобного
места. Когда он убедился в несбыточности
своих надежд, произошел гласный скандал
между мужем и женой, которая бежала от него
и скрылась неизвестно куда. Раздраженный
муж сделался посмешищем всего города,
выходил из себя, грозил ехать в Петербург,
чтобы искать правосудия, и кончил тем, что
вышел в отставку и уехал за границу, где уже
находились в то время и жена его, и сам
фельдмаршал" (см.14,
124).
Вот
что писал об этой истории известный
политический деятель граф Сергей Юльевич
Витте: «...Среди его адъютантов был
полковник Давыдов; он был женат на княжне
Орбелиани. Княжна Орбелиани была
невысокого роста, с довольно обыденной
фигурой, но с очень выразительным лицом
кавказского типа... Барятинский начал
ухаживать за женой своего адъютанта
Давыдова. Так как вообще князь Барятинский
очень любил ухаживать за дамами, то никто и
не думал, чтобы это ухаживание кончилось
чем-нибудь серьезным. Окончилось же это
ухаживание (в действительности) тем, что в
один прекрасный день Барятинский уехал с
Кавказа, до известной степени похитив жену
своего адъютанта».
Наместник,
подобно горцу, умыкнул и спрятал
ненаглядную грузинскую княжну там, где бы у
него не могли ее отнять строгие на этот счет
российские законы. Вот что, в сущности,
пряталось за словами «лечение за границей».
Понятно, что это бегство с чужой женой не
предполагало скорого возвращения. На
карьере надо было ставить крест:
Барятинский подал в отставку, но получил ее
только в 1862 году. Пришлось ему постоять и
под дулом пистолета: оскорбленный муж
приехал требовать сатисфакции. Фельдмаршал,
дерущийся на дуэли, — это для бурной
русской истории чрезвычайный случай.
Поединок надолго перекрыл Барятинскому
возвращение в Россию, по которой он страшно
тосковал.
С
Елизаветой Дмитриевной, урожденной княжной
Джамбакур-Орбелиани, они прожили почти 20
лет. Князь умер в Женеве, но завещал
похоронить себя в Курской губернии, в
родовом селе Ивановское, что и было
исполнено. На его надгробной доске с
родовым гербом Барятинских и девизом «С
Богом и честью» начертано: «Генерал
фельдмаршал. Генерал адъютант князь
Александр Иванович Барятинский. Род. 2 мая
1815 года. Скончался 25 февраля 1879 года» (см.
12).
Как
видим биография этого выдающегося человека,
его нрав и натура не только позволяла
побеждать на поле брани, решительно
проводить самые смелые для своего времени
реформы (в том числе и в почтовой службе), но
и в личной жизни идти на шаги, которые не
посмели бы себе совершить многие его
современники!
Но
вернемся к рассмотрению государственной
деятельности князя, его роли и возможностях
в системе императорской власти того
времени.
Огромную
информацию для понимания реформ проводимых
в это время на Кавказе дает личная
переписка А.И.Барятинского и императора
Александра II. Письма рассматриваемого
периода входили в личный архив
фельдмаршала, который после его смерти был
передан А.Л.Зиссерману, написавшему
крупнейший труд о жизни и деятельности
Барятинского (см. 16). После революции судьба писем
долгое время оставалась неизвестной, пока в
С
внешней стороны источник представляет
собой 43 письма. Большая их часть (33)
приходится на 1857-1860 гг., время кипучей
деятельности Барятинского в регионе. В
последующие четыре года он много времени
проводит в Европе на лечении, и поток писем
заметно сокращается.
Письма
дают интересные сведения о
взаимоотношениях Александра II с
Барятинским, являются источником по
истории внешней и внутренней политики
России в 1850-1860-х гг. и, прежде всего, по
заключительному этапу Кавказской войны.
Поскольку
император и наместник были близкими
друзьями, переписка носит личностный
характер. Это видно по тому, как Александр II
обращается к князю ("дорогой друг", "мой
дорогой Барятинский"), как передает
наилучшие пожелания от супруги и от
вдовствующей императрицы (она умерла в 1860
году). Если во французском тексте император
обращается к собеседнику на Вы, то в русских
фразах он переходит на ты. Почти в каждом
письме Александр II напоминает о высоком
доверии, возложенном им на Барятинского, и
не скупится на похвалы и на награды своему
наместнику. Некоторые сведения император
передает собеседнику с просьбой сохранить
их в тайне (например, рассуждения о
возможном вступлении России в войну
Австрии с Сардинским королевством и
Францией). Александр II по-дружески
интересуется событиями в семье Барятинских,
делясь и своими семейными радостями и
горестями, проявляет трогательную заботу о
здоровье своего собеседника.
Ряд
сюжетов внешней политики, упоминаемых в
письмах, включает острые отношения с
Англией в связи с ее делами в Турции, Персии,
Индии, дипломатическое сближение с
Францией, заключенные в
Во
внутренней политике внимание Александра II
сосредоточено на отмене крепостного права,
о необходимости которой он начинает писать
с ноября
Финансовое
положение в стране после Крымской войны
было крайне неустойчивым, о чем Александр II
постоянно напоминает своему наместнику,
требуя от него “мудрой экономии” средств и
сокращения расходов. И Барятинский
всячески пытается исполнять это монаршее
наставление. Не только в делах военных, но в
делах гражданских по управлению краем.
Проводя в дальнейшем реформы в области
почтовой службы именно такую задачу –
наведения порядка и экономии средств он,
как наместник, поставит перед руководством
почтового ведомства. Но об этом мы
расскажем позже.
Но
главная тема, объединяющая все письма –
Кавказская война и события вокруг нее.
Почти
в каждом письме император дает оценку
действиям русских войск. Он подчеркивает,
что необходимо неотступно придерживаться
принятой системы планомерного продвижения
в глубь горских земель. Для более быстрого
завершения операций по покорению Кавказа
Александр II продлевает пребывание в
регионе оставленных там после Крымской
войны 13-й и 18-й пехотных дивизий, настаивает
на скорейшем улучшении технической базы и
вооружения войск. Монарх одобряет
присланный Александром Ивановичем проект
преобразований по военной части и
неоднократно напоминает о необходимости
ускорения работы по составлению проекта
реорганизации управления гражданской
частью.
Император
нередко просит поблагодарить того или
иного военного за службу, извещает о
произведенных награждениях, перемещениях.
Сам наместник удостаивается целого ряда
наград, вплоть до ордена св. Андрея
Первозванного с бриллиантами и
фельдмаршальского жезла. В письмах часто
упоминаются ближайшие соратники князя: Д.А.Милютин,
Н.И.Евдокимов, А.Ф.Крузенштерн и другие.
Также император выражает недовольство в
связи с натянутостью отношений своих
подчиненных: Барятинского и военного
министра А.О.Сухозанета.
Обсуждается
проблема сношений с местными правителями (мингрельскими,
сванетскими, абхазскими и другими) и
изменений в управлении их землями. Волнует
царя и начавшаяся эмиграция мусульманского
населения в Турцию, влиявшая на
взаимоотношения России с этой страной.
Военные успехи ставят на повестку дня
вопрос о переговорах с Шамилем и его
представителем на Северо-Западном Кавказе
Мухаммедом Эмином.
В
начале 1860-х гг. в связи с ухудшением
здоровья Барятинского Александр II много
пишет о преемственности власти на Кавказе,
то есть о том человеке, который бы смог
успешно заменить князя. После обмена
мнениями с фельдмаршалом император
назначил на пост своего наместника
великого князя Михаила Николаевича,
который продолжил многие начинания
предшественника.
Кроме
того, в письмах упоминается и ряд других
сюжетов: взаимоотношения с армяно-григорианской
церковью, создание общества восстановления
православия на Кавказе, открытие морских
пристаней на черноморском побережье,
работы на Военно-Грузинской дороге, проект
транскавказской железной дороги.
В
последнем письме от 1 мая
Таким
образом, эти письма являются наглядной
иллюстрацией близкой дружбы императора и
князя и отлично демонстрируют то доверие,
которое существовало между ними. Они
отражают позицию Петербурга по поводу
деятельности Барятинского на Кавказе и
происходящих там событий. Кроме того, они
показывают отношение Александра II к другим
важнейшим вопросам внутренней и внешней
политики России. Эти письма – важнейший
источник не только по истории Кавказской
войны, но и в целом по истории Российской
Империи в середине XIX века (см.
19).
Как
видно из переписки князя А.И.Барятинского и
императора Александра II у наместника
Кавказа были не только самые широкие
полномочия, предоставленные ему законом, и
практически не ограниченная власть
заместителя царя в регионе, но твердая
уверенность в поддержке со стороны самого
монарха. Поэтому принимая любые решения по
переустройству на вверенной ему территории
наместник мог быть всегда уверен в
поддержке Александра II, чем неоднократно
пользовался при решении более серьезных
вопросов таких как финансовые и
политические. А характер и нрав самого
князя, как мы видим из его бурной и
замечательной биографии, позволял
наместнику реализовывать любые планы и
задумки. Даже если кому-то они казались
слишком спорными и требующими
дополнительного согласования со столичной
бюрократией.
Князь
А.И.Барятинский учредил при Главном
управлении наместника особое Временное
отделение, где было сосредоточено
производство всех дел, требовавших новых
законодательных мер по вопросам, имевшим
отношение к устройству различных частей
управления и развитию благосостояния в
крае, а также велась подготовка и отработка
разных проектов. Это отделение занималось
также сбором "подробных и верных
сведений о состоянии края, об успехах в
движении дел, о расходах и других предметах,
имевших связь с административной
статистикой частей наместничества".
Наместнику
был предоставлен высший надзор за
исполнением местными учреждениями
действующих законов. Ему были подчинены все
вообще находившиеся на Кавказе
присутственные места и лица. Наместник был
главным распорядителем кредитов.
Согласно
закону, наместник имел право высылать из
края какое-либо лицо, если пребывание
такового признавалось вредным. Но
высылались не только отдельные лица.
Высылались
после победы над горцами в кавказской войне
целые народы. В
Вменялся
наместнику и высший надзор за
мусульманским духовенством и духовным
установлением (см.20).
Расширяя свою реформаторскую деятельность на Кавказе князь А.И.Барятинский безусловно обязан был обратить свое внимание и на улучшения почтовой связи в регионе. К тому же почтовая служба очень требовала своего радикального изменения.